10 октября в Московском окружном военном суде прошло очередное заседание по делу Варвары Карауловой (ныне Александра Иванова).
Если излагать суть дела кратко, то это выглядит так: студентка Караулова по большой любви и в тайне от родителей пыталась уехать в Сирию, для того чтобы, по мнению следствия, вступить в ИГИЛ (террористическая организация запрещена в России), на границе с Турцией её задержали пограничники, затем уже в России история получила совсем странное продолжение. Караулова сменила имя и фамилию, вроде бы находилась под контролем спецслужб. Как уверяет отец подсудимой, Караулова даже осуществляла контакты со своими бывшими единомышленниками под их контролем. И вдруг девушка решилась на новый побег. Караулову перевели из свидетелей в обвиняемые. За попытку примкнуть к ИГИЛ девушке грозит от 5 до 10 лет лишения свободы.
Несмотря на то, что процесс заявлен как открытый, журналисты не всегда могут попасть на заседание. Слушания по делу Карауловой в окружном военном суде столицы проходят в малом зале, в котором оказывается недостаточно мест для журналистов.
10 октября свои показания в суде должна была дать Наталья Овчаренко, осужденная по статье 226.1 ("Контрабанда сильнодействующих, ядовитых, отравляющих веществ").
Некоторое время Овчаренко провела в СИЗО "Лефортово" теперь она свидетель обвинения. По версии следствия, девушки транспортировались в одном автозаке и Караулова успела, как на исповеди, рассказать случайной попутчице о своем побеге в ИГИЛ и о своем желании "воевать с неверными".
Бывшая Караулова, а ныне Иванова, была доставлена в ярко-желтом платье, на лице следы умеренного макияжа. Я не Станиславский и тем более не режиссер этого судебного процесса, но если бы мне сказали, что это убежденная исламистка и террористка, я бы сказал: "Не верю!". Девушка как девушка.
Другую девушку, свидетельницу Овчаренко, в темных джинсах и темной куртке провели по коридору, лицо закрыто кепкой и капюшоном. Несмотря на то, что журналистам интересно было узнать, что расскажет "наседка" из автозака, им пришлось удалиться — по настоянию обвинения допрос секретного свидетеля проходил исключительно в присутствии непосредственных участников процесса. Овчаренко не является "секретным свидетелем", процесс не является закрытым, это значит, что показания Овчаренко тоже должны быть открыты.
В то же время адвокат Карауловой Сергей Бадамшин заявил, что не может рассказать о показаниях Овчаренко, охарактеризовав их лишь одним емким словом: "Вранье".
Другим заявленным свидетелем была Нафиса Ходжаева. В зал пришла женщина средних лет в хиджабе, скромная, но открытая. Как выяснилось в ходе судебных слушаний, супруг Ходжаевой бежал в Сирию, где и погиб в 2016 году, успев перед этим обзавестись еще одной женой и ребенком.
Женщина рассказала в суде, как летом 2015 года чуть не пересекла незаконно турецко-сирийскую границу. Простая речь, немножко скомканные слова, не похоже, что свидетель что-то выдумывала или утаивала. В конце января 2015 года муж Ходжаевой, не попрощавшись, оставил ее и уехал, а в начале февраля, выйдя на связь по скайпу из затемненной комнаты, он сообщил, что находится в Турции и чтобы она не волновалась за него.
"До этого он часто уходил куда-то по вечерам, я не спрашивала его, и когда уехал ничего такого не думала, он дальнобойщик был, у нас был кредит на машину",
— пояснила Ходжаева.
Супруг попросил Ходжаеву купить билет в Турцию в оба конца и приехать к нему. "Официально мы были в разводе несколько месяцев, но по вере были в браке, я поехала, чтобы разобраться в ситуации, услышать от него", — объясняет Ходжаева.
В аэропорту женщину с ребенком встретили неизвестные люди и отвезли сначала на одну квартиру, потом на другую, где уже было много женщин. Многие из них оказались невестами тех, кто уехал на территорию Сирии. Брак по мусульманским обычаям никак не соотносится с официальным браком в РФ, многие из тех, над кем был прочитан никах в присутствии двух свидетелей, официально через ЗАГС не были оформлены и, как рассказала свидетель, в настоящее время существуют даже специальные никах-сайты для заключения брака через Интернет, что является, конечно нарушением исламских правил, но все же существует.
"Там было много девочек, кто-то ехал к мужьям, кто-то к жениху, многие с детьми, но 90% были влюблены по WhatsApp, — описывает свидетельница, — выходить было нельзя, открывать окна запрещали, детям запрещали шуметь, успокаивали".
Здесь Ходжаева впервые встретила Караулову. Как рассказала Ходжаева, Караулову звали в доме Амина. Как и все, она мало общалась с другими "постоялицами", уделяя больше внимания общению в мессенджере, фотографии бойфренда показывать отказывалась. Куда и к кому едет, не говорила, случайные разговоры больше касались исламских обрядов.
"Мне самой муж сказал особенно много не говорить, и я не говорила, за себя не страшно, а за ребенка боялась", — поясняет Ходжаева.
Уже из этой квартиры Ходжаеву и остальных вывезли на небольшом фургоне. Женщин с детьми и сумками выгрузили на краю кукурузного поля и проводник-араб сказал, что надо бежать.
Сначала бежали через кукурузу, потом раздались выстрелы, и все побежали обратно. На бегу женщины теряли вещи и документы. Нафиса успела подобрать туфли беременной девушки, не успевшей, как и она, пересечь поле.
Неудавшихся беглянок задержали турецкие пограничники. Только здесь Ходжаева после задержания узнала, что чуть было не пересекла турецко-сирийскую границу. Как рассказала Нафиса, многие после задержания плакали, она пыталась успокоить спутниц, утешая их тем, что они не успели нарушить закон о пересечении границы и не попали на территорию Сирии, где идет война.
В депортационном центре, куда доставили женщин, Ходжаева второй раз встретилась с Карауловой. По словам свидетельницы, здесь ей также нечасто приходилось общаться с Аминой. Уже позже, когда за ней из России приехал отец, Нафиса узнала, что Амина — это московская студентка. У отца Караулова попросила принести фрукты для детей и тапочки, потому что еда для задержанных часто оказывалась тухлой, а полы в камерах были холодными.
По окончании рассказа судья спросил свидетельницу, знает ли она, что значат слова "кяфир" и "джихад", как оказалось, вопросы имели прямое отношение к показаниям свидетельницы, только не судебным, а показаниям, данным на следствии. Также судья уточнил, переходили ли женщины границу сами или под принуждением, много внимания уделил темам разговоров в центре содержания и прочим вопросам, которые забыл задать представитель гособвинения.
Согласно показаниям Ходжаевой, записанным во время следствия, Амина-Караулова плакала в депортационном центре, говорила, что не хочет возвращаться в Россию, встречаться с отцом, а хочет вступить в ИГИЛ, чтобы совместно со своим женихом участвовать в войне с неверными, а также обзывала охранников центра кяфирами (неверными).
В ответ на замечания обвинения Ходжаева заявила, что показаний таких не давала, что прекрасно знает, что значит слово "джихад", не могла его употребить в показаниях и не видела его в тексте, расписываясь за показания. Ходжаева в целом отрицает, что беседа, в которой Караулова жалела о том, что не попала в Сирию, имела место. Видно было, что свидетельница немало удивилась, увидев свою подпись под показаниями про "джихад"и "кяфиров".
"Да это моя подпись, но этого всего не было, я этого не говорила", — сказала Ходжаева, глядя прямо в глаза судье.
Это уже не первый раз, когда свидетели отказываются от показаний, данных на следствии. На прошлом заседании бывшая однокурсница и одногруппница Карауловой Виктория Мучаева отказалась от показаний, данных на следствии, в которых она якобы заявила, что до увлечения исламом Караулова была националисткой, носила хиджаб (свидетельница сказала просто "платок"), критично отзывалась о христианских женщинах и была снята с должности старосты после противоречий с однокурсниками из-за исламского стиля одежды и поведения. Другая однокурсница Карауловой также подтвердила, что давала показания очень долго и устала, поэтому подписывала протокол фактически не глядя.
Неизвестно, сколько еще свидетелей заявят, что не согласны с показаниями, взятыми у них во время следствия, однако у обвинения есть еще свидетель из СИЗО в Чеченской Республике и, если нужно, возможно, найдутся еще.
