На днях премьер России Медведев сказал:
– Страна со всех сторон окружена неприятелем.
Экс-госсекретарь Соединенных Штатов Америки Мадлен Олбрайт унизительно для своего статуса (хоть ей бы следовало понимать, чего следует ожидать в мире), заявила, что была ошарашена ложью, которую без стеснения произносят российские лидеры, правда, прибавила, что они не рассчитывали на быстро последовавшее объединение против России и стран Европы и США.
Но есть (скорее — будет) и третья сила жизненно заинтересованная в этом противостоянии. Ее заранее назвали "пятой колонной" и представители ее (на мой взгляд — всего лишь будущие лидеры, но не потому что нехороши, а потому что противостояние еще не выстроилось) тоже что-то важное недавно сказали — Навальный и Ходорковский — о Крыме, о помощи политзаключенным. Любопытные новости исходили от их более осторожных союзников — Каспарова, сохраняющего свой очень важный информационный и аналитический сайт, господина Прохорова в интервью РБК о работе с предпринимателями, а из редакции "Эхо Москвы" прозвучал достойный отказ Алексея Венедиктова "ублажать наперегонки начальство" (цитата из реплики Антона Ореха), недовольное передачей журналиста Плющева, как до этого оно было недовольно двумя интервью Тимура Олевского. То есть
пришла пора понять, в каком мире мы оказались, какое соотношение в нем сил,
что нам, с моей точки зрения, в жизни предстоит и что, с моей же точки зрения, можно сделать. Тем более, что и читатели моего сайта давно просили описать положение в России и в мире и даже моя дочь спросила меня:
– Так что же делать?
Начнем с реплики Медведева, тем более, что и о положении в России, и о переменах в ней в связи с оккупацией Крыма и Донбасса, речь уже шла в предыдущих статьях.
Сегодня можно согласиться хоть в этом с г-жой Мадлен Олбрайт — вероятно, российское руководство не ожидало, столь быстрого и единодушного объединения США и стран ЕС против России.
Все же был расчет на некоторое различие в интересах и возможностях почти тридцати стран. Но, если говорить серьезно, все это имеет очень малое и лишь тактическое значение, и зря г-жа Олбрайт считает это большим успехом. Не сегодня, так через год все равно бы это произошло. Гораздо более значительным успехом европейского мира явилось не единство государств, а практически полное осознание народами европейских стран опасности, идущей с Востока, отсутствие реакции на казалось бы столь бесспорные, а тут еще и объединенные в одно: и пропаганду палестинцев, и убытки фермеров и реальную угрозу остаться без газа на зиму. И это в дополнение к угрозам ядерным оружием.
В 60-е годы, в начале 80-х — все это работало, западное общество почти было готово сдаться, а в наше время – "он пугает, а мне не страшно".
Вероятно, в идеальных планах российского руководства были еще и захват Харькова и Днепропетровска с их промышленной мощью, и Одессы с выходом к, правда, устаревшим, но гигантским военным складам Приднестровья, а в результате — создание стабильной "дуги кризисов" постоянно давящей на юго-восток Европы. Но даже и эта нереализованная надежда, более серьезная, чем радующее Олбрайт единство государств западного мира, тем не менее, ничего не меняет
в главном проекте путинского руководства — уничтожении всего послевоенного мироустройства, милитаризации России и всемерном использовании разнообразных механизмов спецслужб в этом противостоянии со всем цивилизованным миром.
К несчастью, опять нужно начать с не понятой как следует ни в России, ни в США истории последних десятилетий — именно это непонимание и является причиной ошибок и российской оппозиции и администрации США.
Г-жа Олбрайт еще много раз будет "ошарашена" новостями идущими из России. В Соединенных Штатах по различию психологии и отдаленности (даже от европейского мира) никогда не понимали коммуно-чекистский советский лагерь и его сменяющихся до сегодняшнего дня лидеров. Госдепартамент до войны предупреждал президента Рузвельта, что без его поддержки кремлевского "голубя" Иосифа Сталина заклюют хищные "ястребы" в ЦК КПСС Ворошилов и Молотов. В том числе и поэтому Рузвельт в Ялте не только подарил Сталину всю Восточную Европу, но еще и прямо потворствовал советскому ядерному шпионажу. Только господь Бог предупредил термоядерную войну вовремя прибрав к себе Иосифа Сталина, а ведь были два-три года, в течение которых только у СССР была водородная бомба, а у США — всего лишь нетранспортабельное термоядерное устройство, и Сталин уже готовил аэродромы на Чукотке и арктических льдинах, и десять тысяч самолетов и летчиков для нападения на США.
Когда мы вспоминаем Карибский кризис 1962 года, который тоже едва не закончился термоядерной войной и уничтожением человечества, как правило, хвалим, а не виним в нем президента Кеннеди и его миролюбивую и высоколобую администрацию. Но ведь сам этот кризис возник лишь потому, что Кеннеди, мужественно отстаивая на встрече с Хрущевым независимость Западного Берлина, тем не менее совершенно не понимал (как и вся его команда), с представителем какого режима, какой власти и какой психологией он имеет дело. А ведь так легко было просто не допустить советские ракеты на Кубу и никакой опасности для человечества в 1962 году — не было бы.
Боюсь, что до сих пор и в России, и на Западе плохо понимают, какой удачей для спасения человечества и в 1953-55 годах, и в 1962 году был великий и противоречивый Никита Сергеевич Хрущев в Кремле,
который действительно не хотел войны, а стремился всего лишь к мирному соревнованию, к стратегическому равновесию с превосходящими СССР в три раза по промышленному потенциалу Соединенными Штатами. Но ведь если бы он советовался о выводе ракет не со своим Президиумом Центрального Комитета, а с маршалами из Генерального штаба, о неизменной агрессивности которого и стремлении развязать мировую войну надо писать отдельно, ракеты (и это осторожно констатируют многие современники и исследователи) выведены бы не были и термоядерная война, конечно, началась.
К несчастью, именно сегодня "ошарашенная" Олбрайт и многие другие лидеры Соединенных Штатов, безоговорочно считавшие, что они победили в холодной войне, встретились с плодами своего полного непонимания всего, что происходило в СССР и в России в годы, которые вполне откровенно были названы "перестройкой", но тогда они сочли, что это случайное название. А между тем к этому времени уже четверть века был спрятан где-то в США не понятый ни ЦРУ, ни американскими президентами полковник, аналитик КГБ Анатолий Голицын, который во многих любопытных подробностях на основании известных ему материалов (в 1961 году) предсказал приход "перестройки":
в СССР появится новый молодой харизматичный лидер;
он заговорит ко всеобщему восторгу о демократии и правах человека;
освободит политзаключенных;
допустит в экономике ограниченную частную собственность;
вернет из ссылки Сахарова и сделает его вице-премьером.
Последнее — это уже из книги Голицына, по-видимому, долго не пропускаемой в печать ЦРУ, но все же изданной в январе 1984 года, то есть еще при жизни Андропова.
Голицын перессказывает "план Шелепина", детали которого использовал Андропов для Горбачева,
когда выяснилось, что "Першинги-2" достигают Москвы за семь минут и, начав войну со своими ракетами и десятками тысяч танков, он не успеет даже спрятаться. И начался "план Андропова", во многом предсказанный Голицыным, поскольку он использовал шелепинские заготовки, но никем, как и всегда в отношении СССР и России не понятый в США. Конечно, "план Андропова", как сейчас стало очевидным, был сложнее, чем "план Шелепина", характерно, что в информационной лекции для офицеров ГРУ после смерти Андропова под названием "плана Шелепина" перечислялись многие элементы андроповского проекта.
Во-первых, он появился в годы, когда экономическое отставание СССР приобрело катастрофический характер. Во-вторых, инертность и развращенность брежневской партийной бюрократии делали еще более, чем при Хрущеве, практически нереализуемым ни один из возможных экономических и социальных проектов, созданных для сокращения этого все растущего отставания. Собственно говоря, для Андропова стало вполне очевидным, что плановая социалистическая экономика по определению не способна конкурировать с либеральным, не руководимым партией и правительством, экономическим механизмом, основанным на частной собственности. Основным важным соображением (общим для агрессивных и захватнических по своей сути планов Шелепина и Андропова) после хотя и не признанного, но бесспорного для Андропова поражения в Афганистане, стало принципиальное изменение политического курса, стало решение, что
использование по примеру ОГПУ и Коминтерна разнообразных проектов Лубянки , в том числе демократических спектаклей, может сделать советскую агрессию — скажем, захват Европы, более успешным,
чем в результате лобовой танковой атаки. Горбачев — в первые два года — откровенно агрессивный, а отнюдь не миролюбивый лидер, не сокращающий даже рост советских вооружений, и его возрождение формулы Хрущева, подхваченной в годы блестящего роста влияния КГБ генералом де Голлем – "Европа от Атлантики до Урала", носит отнюдь не миролюбивый и демократический характер.
Не только агрессивность "плана Андропова" делала гораздо более сложным проект политической модернизации и технического перевооружения страны, чем, скажем, проект Дэн Сяопина, который всего лишь развивал и продолжал миролюбивые идеи Хрущева. В Китае руководили переменами коммунистическая партия и армия, одновременно поддерживая стабильность режима. В СССР планы модернизации родились в КГБ, офицеры КГБ должны были заменить тупых и беспомощных партийных бюрократов во всех областях управления страной, сделав (по идеалистическим надеждам Андропова, Чебрикова, Крючкова) Советский Союз (или то, что от него останется) более динамичным, современным, дисциплинированным и наступательным. Ради этой глобальной задачи — создания первой в мире страны руководимой спецслужбой и к тому же экономически столь же процветающей, как страны Запада — можно было на время пойти и на крупные жертвы, уступки — ведь потом по планам КГБ все (и с избытком) будет восстановлено.
Для дискредитации и уничтожения партийной бюрократии, а не только для завоевания позиций на Западе и удобства проникновения в его структуры и был очень удобен проект Шелепина с его декоративным усилением демократического движения.
Правда, Горбачеву, в плановом порядке к началу 80-х годов практически уничтоженное Андроповым диссидентское движение пришлось не столько усиливать, сколько возрождать заново, возвращать нас из тюрем и лагерей, а Сахарова из ссылки. Были спешно созданы демократические и якобы независимые организации, различные клубы "Перестройка", Демсоюз, группы анархистов и социал-демократов.
Крючков стал главным сторонником многопартийности, создал ЛДПР Жириновского и "Союз имени Сахарова" Воронина. Основной либеральной силой стала "Межрегиональная группа" в Верховном Совете, где главные теоретики и обвинители КПСС Гавриил Попов и Юрий Афанасьев, не просто были членами партии, но в застойные советские годы как-то подозрительно легко ездили за границу (Попов — шесть раз в США с помощью генерала Гвишиани, Афанасьев — два года провел во Франции). Свою задачу дискредитации КПСС Горбачев и обманутые им демократы выполнили, время его ушло, и путч 1991 года был просто следующим этапом того же проекта. В любом случае в нем была заложена победа Крючкова: и в случае нежданной победы путчистов — с управляемым КГБ и более мелким чем Горбачев Собчаком в качестве президента (и Путиным уже тогда за его спиной), и в случае поражения — с Борисом Ельциным, который хорошо понимал, кто устраивал ему митинги, подсказывал программу свободных цен и приватизации до того, как он узнал о существовании Гайдара, и руководил его поездками за границу. Да в любом случае были еще тысячи "доверенных лиц" КГБ в каждой из возможных структур.
Казалось в августе 1991 года план Андропова был полностью осуществлен — пришел к власти Ельцин с сыном резидента КГБ Егором Гайдаром, 35% только штатных сотрудников КГБ уже работали в аппарате правительства. Но – "гладко было на бумаге, да забыли про овраги…". Сперва, до путча, что, конечно, не был способен предвидеть Андропов, произошло катастрофическое падение цены на нефть, СССР практически стал банкротом, и Горбачеву пришлось почти на коленях вымаливать на Западе правительственные займы (банки уже не давали). Это несколько усилило демократические и европейские позиции и в стране и за ее пределами. Хотя социалистические режимы стран Варшавского договора уже давно было решено отпустить на волю — они и раньше только мешали и без того непрстому процессу "перестройки" в СССР (для этого непокорного Чаушеску с женой пришлось агентуре КГБ даже расстрелять).
Уже в 1988 году состоялась польская встреча глав спецслужб социалистических стран, где согласовывался проект демонтажа Варшавского договора.
От Прибалтики и некоторых других республик СССР, хоть с несколько большим трудом, тоже отказались, хоть и пробовали сперва в Тбилиси, потом в Вильнюс, Ригу, Ташкент вводить десантников и танки. Но вот окончательное решение остаться (конечно, временно) с одной Россией, то есть Беловежские соглашения, выстроив сперва в ней полное руководство КГБ, а лишь потом заниматься другими частями Союза, оказалось, как стало понятно к 1993 году, принято далеко не всеми даже в их гигантской организации, не говоря уже о миллионах коммунистов разного уровня, не способных понять, что для Первого Главного управления КГБ СССР, которое был основной опорой Андропова, лучше синица в руке, чем журавль в небе. Впрочем, Ельцин, вероятно, долгое время считал, что это его личная победа и его личная власть, но полковник ГРУ Козырев и сын резидента КГБ Гайдар, конечно, понимали больше.
Тем не менее неблагодарный Ельцин, как полагается партийному чиновнику, решил, что уже достаточно попользовался помощью "комитета", как и демократов, а теперь, получив верховную власть, о них можно забыть.
Решил, что "шоковая терапия" в экономике, восходившая через Гайдара и Чубайса к ориентировочным планам Андропова модернизации страны — в своей полной и убийственной форме слишком жесткий эксперимент в нищей и голодной стране. Гайдару в конце концов пришлось уйти, Ельцин пять раз безуспешно реорганизовывал, надеясь ослабить КГБ. Даже соединил с МВД, пытаясь "растворить" комитетчиков в массе милиционеров, но этого не поняли остатки демократов и слегка воспрянувшие духом коммунисты и провалили его и Филатова план в Государственной думе. В результате танковой атаки на, конечно, неполноценный, но все же российский парламент и появления новой Конституции (неизвестно кто за нее голосовал — все результаты голосования сожжены Рябовым), Ельцин подчинил себе все силовые министерства,
создал по образу ЦК КПСС вполне нелегитимную администрацию президента, которой отдал всю власть, да еще и собирал в нее не только гэбэшников.
Приходилось еще в КГБ учитывать и накопившуюся за семьдесят лет в России ненависть к партии и Лубянке. Они были так велики, что их не сразу удалось подавить даже многочисленными убийствами. И в Верховном совете состав был не совсем тот, что нужно. По признанию генерала Иваненко — первого председателя КГБ России, он увидел там всего 70% "своих". Но многих наивных диссидентов легко удалось убедить, что это "они победили" с помощью принятых по их предложению законов и положений в Конституции о правах человека, которые никто не собирался выполнять, а так же благодаря хорошо заранее организованной сперва генералом КГБ Авдеевым (председателем Комитета по радиовещанию и телевидению), а потом — генералом Бобковым (начальником V управления и заместителем Андропова) пропагандистской компании, где веселые молодые люди из Иновещания (Евгений Киселев и другие), имевшие в основном лубянское подчинение, с 1987 года успешно доказывали, что наступила подлинная свобода печати.
Внешне это было нетрудно — в сравнении с партийной советской скукой, это, действительно, было либеральное телевидение, даже с невиданными остротами в адрес Ельцина и Черномырдина. Но столь же успешно молодые люди замалчивали в отданных им на откуп СМИ все основные события и процессы происходившие в России: раздел всех ее богатств между десятком "своих", создание Ельциным нелигитимного управления страной, сложные отношения между Кремлем, КПСС (над которой был проведен декоративный суд, но ни один преступник не был найден, зато все "свои" разместились в новых руководящих креслах) и КГБ, где к тому же не было единства. Насчет полезности своей власти во всех частях КГБ сомнений не было, насчет необходимости уничтожения демократии — тоже, но споры насчет того, кто из "своих" эту власть получит, сохранялись и были все горячее.
Наконец наши веселые свободные СМИ просто не заметили уничтожения демократического движения
("Дем. России", "Мемориала", а потом и до конца боровшейся "Гласности") и независимой свободной печати, и эти великие журналисты только удивленно разводили руками (и продолжают до сих пор):
– Куда же подевалась гражданская активность.
То, что наивный и самоотверженный Сергей Ковалев на несколько лет поверил, что "это мы победили" – понять можно. В конце концов для того, чтобы открыто и героически подставлять себя для ареста, издавая "Хронику текущих событий" и таким образом формировать демократическое движение, а потом достойно сидеть в тюрьме и лагере, нужны одни способности, а для участия в политической жизни — другие. Но то, что с такой легкостью в этот обман поверили учившиеся в Гарварде и Йеле, прошедшие долгую дипломатическую школу американские политики — до сих пор у меня не то, что вызывает удивление, но поражает своей мелкостью. Лишь через четверть века до этих профессионалов, распоряжающихся благодаря мощи США половиной мира, начинает доходить, что они не победили в холодной войне.
На днях это им сказал Горбачев в Берлине, а в Мюнхене и на Украине объяснил Путин.
Им понадобилось несколько поколений американских лидеров и двадцать пять лет, чтобы понять, что никакого поражения гэбэшная Россия не потерпела, что в ней всего лишь произошел — очень трудный в такой гигантской стране, да еще ненавидящей УК-НКВД-КГБ, но вполне успешный процесс "перестройки", и она, завершив его, так же враждебна и опасна демократии и в США, и в Европе, как была и при Сталине, и при Андропове. К тому же Россия сегодня не слабее, чем был Советский Союз до войны при Сталине. Расклад, конечно, другой, но и нынешний мы пока оценить не можем. Главное же, родилось в результате "перестройки" совершенно небывалое в мире государство (можно лишь надеяться, что не монстр) —
управляемое во всех своих частях, в практических формах и теоретических построениях — сотрудниками самой зловещей известной в мире спецслужбы: УК-ОГПУ-НКВД-КГБ-ФСБ.
В глупейшей роли Кассандры я сменил Голицына уже в 1989-90 годах. Не думаю, что я был умнее Ковалева или Сахарова (Андрей Дмитриевич был очень умен, но академически, аналитически, а не эмоционально, и ему нужно было в обстановке изощренного вранья и хорошо размещенной агентуры собрать, как всякому приличному человеку, бесспорные доводы прежде, чем делать выводы — скажем, перестать доверять Горбачеву). Но я был гораздо более деятелен, а работа популярного и переиздававшегося уже во всем мире журнала "Гласность" с его освободившимися из советских тюрем и лагерей сотрудниками, с которыми нельзя было "добром" договориться, вызывала неизбежное противодействие КГБ. Уже в начале мая 1988 года последовал первый полный разгром "Гласности" – с убийством нашего печатника, множеством других оперативных и дезинформационных действий КГБ для борьбы с журналом, самый крупный известный проект Управления "А" в разных странах и в Советском Союзе, а вместе с информацией, идущей со всей страны и публикуемой в журнале, он тоже все расставил по своим местам, объяснил нам уже до конца на деле, кто есть кто в советской "перестройке".
И в 1990 году на гигантском международном конгрессе в Петербурге я говорил о КГБ — неуклонно и последовательно идущем к власти.
Но Сахаров уже был убит, а остальные демократы, как им казалось, были заняты "государственным строительством". Мы проводили конференции "КГБ: вчера, сегодня, завтра", "Международный трибунал по Чечне", где обвиняемыми были Ельцин, Черномырдин, Грачев, Басаев, пытаясь предупредить Вторую чеченскую войну, создавали "Профсоюз независимых журналистов" для поддержки свободной печати и объединялись с мощными профсоюзами шахтеров, летчиков, авиадиспетчеров. "Гласность" почти каждый год громили до нуля, убивали сотрудников и наших близких, уничтожали под корень остатки демократии в России, а русские официальные демократы сотрудничали с властью, получали гранты, офисы, и я не знаю никого, кто сказал бы, что ему стыдно.
В США все происходило чуть более прилично, но почти так же. В "Уолдорф-Астория", Белом доме, Сенате и Госдепартаменте я говорил о том, что Горбачеву верить нельзя, что "вы слушаете его слова, а мы видим его дела". Но однажды, после выступления (через неделю после Шеварднадзе) в мозговом центре политики США "Council on Foreign Relations" (Совете по международным отношениям), где я говорил, что не стоит доверять этому ставленнику Андропова, что агрессивная суть советского руководства не изменилась, что разговоры о демократии являются лишь декорацией, скрывающей враждебное к ней отношение и в стране, и в мире, меня отвел в сторону, кажется, Маршалл Шульман и сказал примерно следующее:
– Г-н Григорьянц, мы с глубоким уважением относимся к Вам, мы понимаем, что Ваша судьба мало похожа на известную нам биографию г-на Шеварднадзе. И к тому, что Вы говорили, мы относимся с полным доверием, поэтому и приглашаем Вас и хотим выслушать. Но поймите — у каждой страны есть свои государственные интересы. То, что нам предлагают г-н Шеварднадзе и г-н Горбачев, соответствует нашим национальным интересам.
Конечно, были и тогда люди в Вашингтоне, которые, как и я, не доверяли уверениям идущим из Кремля, но их было меньше.
Кажущиеся очевидными выгоды и видимая слабость советского, а потом российского руководства у большинства развеяли опасения. Им казалось, что начался процесс победы демократического мира над советским агрессивным тоталитаризмом. И после этих вполне ясных слов все остальное не имело значения: предложения вице-президента США Дэна Куэйла лично помогать во всем "Гласности", преувеличенное доброжелательство Эдварда Кеннеди, предложения помощи со стороны легендарного лидера АФТ-КПП Лейна Керкленда, совместное интервью с госсекретарем Шульцем на АВС в субботу вечером, другие многочисленные интервью, статьи, помощь в ЮНЕСКО и Совете Европы. Пару лет я еще оставался очень известным человеком, но главное было сказано: администрация США проглотила наживку из бесконечных, казалось бы таких важных, уступок сперва Горбачева и Шеварднадзе, потом Ельцина и полковника ГРУ Козырева.
КГБ перестраивался, перестраивал Россию, а Соединенные Штаты забыв о демократии, потеряв всю свою блестящую репутацию и в Советском Союзе, и в мире, безотказно кормили "перестройку" нелегкую этой зловещей организации.
Президент США Клинтон, забыв об остатках приличия и достоинства, о тех принципах, на которых были созданы Соединенные Штаты, приехал в Москву в разгар кровавой чеченской войны и обнимался с Ельциным после того, как из Кремля поступил приказ о ковровых бомбардировках Грозного (около 60-ти тысяч убитых в одну ночь).
Естественно, американцев обманули как детей, что было нетрудно — в Вашингтоне выдвинулся самый примитивный из них Строуб Тэлботт, который говорил тогда самодовольно: "коммунисты хорошие ребята, с ними можно иметь дело", а теперь, как и Мадлен Олбрайт в своих воспоминаниях удивляется и оправдывается. Конечно, часть якобы сокращаемых ракет, как и запрещенного биологического и химического оружия в СССР и России удалось припрятать. Но главное было в другом: по всему теперь открытому миру, как раковые клетки, расползались штатные сотрудники и доверенные лица КГБ, кто с двумя, кто с десятью миллионами долларов. Тех немногих, кто решил, что это его собственные деньги — отстреливали, а о других мы скоро услышим — пришел час их работы.
Ельцин, которому понравилось быть "царем Борисом" вдруг обнаружил, что его готовы сменить такие верные и надежные гэбэшные охранники — Коржаков, Барсуков. А когда он их выгнал, призвал на помощь, как ему казалось — посторонних, штатских — Чубайса и "семибоярщину", уже через пару лет опять выяснилось, что российский трон ему отдавать все же придется и на смену есть три кандидата.
У него был практически демократический выбор, но как ни странно, все трое тоже были из КГБ: генерал Степашин, генерал Примаков и подполковник Путин.
Победил подполковник. Не потому, что Ельцину он показался более безопасным, не потому, что еще Крючков делал на него серьезную ставку, как на теневую фигуру за возможным президентом Собчаком, — я в Мадриде присутствовал на его "экзамене", но потому, что Путин не поленился пойти еще и на экономический факультет, понимая "план Андропова" во всей его полноте, вывез из страны (практически из тюрьмы) Собчака, от которого можно было ждать многих неприятностей, и в результате к нему прониклись доверием те экономисты и миллиардеры, которые были близки (или знали о них) к экономическим поискам Андропова — институту МИПСА в Лаксенбургском замке под Веной, ВИНИТИ в Москве, планам Шаталова и другим, то есть Чубайс, Фридман, Авен, Ходорковский, Березовский.
Казалось бы, наконец, все исходные данные плана Андропова реализованы, нет ни совершенно лишнего "царя Бориса", но с его помощью давно разгромлены силы демократии в России и куплены незадорого остатки коммунистов, к тому же создана декорация, за которой можно заниматься своим делом.
Теперь уже вся власть в руках КГБ. И Путин не только приглашает на первый же прием в Кремль заслуженного Крючкова, но и восстанавливает
сброшенную было мемориальную доску своего учителя — Андропова на Лубянке. Да еще и ставит ему слегка скрытый памятник в сквере на Петровке. А главное приступает с целой командой либеральных экономистов — Илларионова, Улюкаева, Кудрина, сперва под управлением Гайдара к серьезным реформам, к экономической модернизации страны, которая вчерне планировалась Андроповым. Тут уж американцы просто не могли скрыть своего восторга. Конечно, не совсем удобно, что он так прямо из КГБ (ведь еще недавно писали о том, что это, как и гестапо — международная преступная организация), да и о личной биографии его довольно много в мире было известно, но зато какой либерал. И "семерку" расширили до "восьмерки" и первую "перезагрузку" начали с до умопомрачения проницательным президентом Джорджем Бушем-младшим, который сразу же, взглянув ему в глаза, "поверил" Путину. А потом, но было уж совсем поздно, попытались повторить в начале президентства Обамы. Но никто из них не понимал, что происходит в России.
А ведь была только одна "мелкая" загвоздка в этом, наконец, полностью реализуемом блестящем плане Андропова, в победившей, хотя и немного затянувшейся "перестройке". План Андропова, как, впрочем, и личные планы Путина,
включал не просто полный захват власти в России чинами из КГБ, но такой захват, чтобы достигнутая, наконец, власть была нерушимой.
И эта, вторая задача, и для Андропова и для Путина была важнее, чем экономическая модернизация страны. Экономика, скажем, при Сталине была уже почти вся устаревшей (хотя вывоз оборудования из Германии ее несколько осовременил), а всю Европу, а может быть, и мир "друг всех детей" — едва не покорил. Дожил бы, победил бы в 1955 году — вывез бы оборудование из США. Способы модернизации ведь бывают разные — была бы власть прочной.
Как делалась незыблемой власть КГБ (Путина с товарищами), что произошло с остатками СМИ, как стала Дума "не местом для дискуссий", как пошел передел собственности, что осталось от выдвинувших его олигархов — напоминать нет нужды. Одновременно года три шли бесспорные либеральные реформы в экономике, но вскоре выяснилось то, что при небольшом здравом смысле было ясно изначально и тридцать лет назад, а теперь стало понятно и не сильно сообразительным русским экономистам и олигархам.
Нерушимая лубянская вертикаль власти и либеральная успешная экономика — вещи не совместные.
Выяснилось, что Илларионову и Кудрину пришлось уйти в отставку, Греф был отодвинут в "Сбербанк", Ясин стал осторожным оппозиционером, а пытавшемуся сохранить во всей полноте план Андропова (и с властью, и с модернизацией), да еще начавшему произносить какие-то разоблачительные речи за рубежом, Егору Гайдару, его упорство, возможно, стоило жизни. Россия и русский народ заплатили очень высокую цену — разобщением значительной его части, окончательным крахом Российской империи, обнищанием и вымиранием за эту неполноценную победу Комитета государственной безопасности.
Невозможность объединить захват власти с экономическим процветанием стала ясна и самому Путину. И чтобы скрыть от России свое поражение, надо было перейти в демонстративное наступление.
Его Мюнхенская речь на самом деле и была о захвате Крыма (или чего-нибудь другого). Как говорят руководители продуктовой отрасли, уже три-четыре года назад была начата переориентация с европейских на других поставщиков продуктов в Россию (то есть можно думать, что уже тогда был запланирован этот удивительно быстрый для такого сложного проекта "ответ на санкции" в надежде на взрыв общественного недовольства фермеров в Европе и понимание, что количество валютных поступлений в России неизбежно сократится и, конечно, в первую очередь надо сокращать закупки продуктов питания). Как видно из статистики, уже три-четыре года назад началось непосильное, сталинское перевооружение армии с ежегодным ростом расходов в двадцать процентов. Началось сокращение расходов на науку, образование, медицину.
Я тоже уже года четыре назад писал и говорил, что план Андропова, с которым Путин пришел к власти, потерпел естественную и неизбежную неудачу и что Путину придется его заменить другим. Сегодня Путин, вторгаясь на территорию Украины, кровью тысяч русских и украинцев пытается хоть в малой степени исправить эту элементарную и стоившую так дорого народу России ошибку Андропова, вернуться к догорбачевскому времени. Характерно, что во всем гигантском гэбэшном сообществе не то что не было ни одного разумного человека, но одновременно — разумного и влиятельного, который мог бы заранее объяснит иллюзорность этого плана.
Поскольку либеральные экономические реформы оказались невозможны, подрывая основы с таким трудом достигнутой власти КГБ, было решено вернуться к доперестроечному состоянию мира.
Если и не вернуть территории, которыми заплачено за столь желанную власть, то на первых порах вернуть в мир имидж и влияние Советского Союза, заменив, по возможности, коммунистические партии террористическими организациями (впрочем, и раньше разница была невелика) и действовать по любимому уголовному принципу:
"Боятся, значит уважают".
Для этого, в частности, теперь и подлетают российские стратегические бомбардировщики к Японии, Великобретании, Норвегии, способные, заметим, нести ядерное оружие, да еще и с самолетами-заправщиками, то есть способные достигнуть и США. Цель вполне очевидна — вернуть мир к балансированию на грани ядерной войны. И даже два русских крейсера отправились в Венесуэлу, а с Аргентиной подписан договор о создании военно-морской базы. Правда, теперь это вызывает не столько страх, сколько насмешку в мире.
Поскольку и мюнхенская речь и перевооружение армии и подготовка к продуктовому эмбарго начались несколько лет назад, можно предположить, что тогда же начали готовить и украинский кризис.
Но Путин мог бы напасть (при удобном случае) и на Казахстан. Было бы даже удобнее, также как для Ельцина сперва было безразлично, где начинать войну, доказывающую прочность его власти и отказ от дезинтеграции вслед за Советским Союзом уже и России — в Чечне или в Татарстане. Россия ведь напала не на Украину, а на весь созданный европейской цивилизацией послевоенный мировой порядок, начиная с Устава ООН, Декларации о нерушимости границ, а уже потом — Беловежских соглашений, международных гарантий Украине, "Большого договора о мире и сотрудничестве между Россией и Украиной" и всего остального.
Г-жа Олбрайт зря удивляется и ошеломляется, российская пропаганда говорит полную правду — Россия начала войну против мирового порядка, опорой которого сегодня являются Соединенные Штаты Америки и лишь вопрос времени и обстоятельств, какую форму примет эта война. Скорее всего, очень сложную и неожиданную. Противостоят России обычные государства, управляемые парламентами, правительствами, президентами. Там есть еще и общественное мнение, которым КГБ зачастую так успешно удается манипулировать. Россия же — небывалая в мире, да к тому же гигантская страна, управляемая спецслужбой и принимаемые в ней решения будут основаны на совсем особой (преступной — "все дозволено") психологии и совсем других, неожиданных, накопленных десятилетиями тайных механизмах воздействия и открытой, но партизанской ("герилья") войны.
Но если в исторической части нашей инвентаризации слишком много повторов, то вполне очевидно, что главное в ней должно быть — оценка настоящего состояния русского общества и обещанные в начале статьи предложения на будущее. Сегодня русское общество совсем не такое уж слабое и бедное, как говорят повсюду (боюсь, что по заранее заданному злому умыслу), совсем не так значительно его поражение — ведь подлиных завоеваний было немного. Просто это ясным большинству стало лишь недавно и царит растерянность, естественная у людей, попавших в неожиданное для них и трудное положение. Сегодня общественные мифы рассеиваются, различные элементы внешней и внутренней политики российского руководства пока кажутся не только внезапными, но и не складывающимися в единую, пусть даже самую отвратительную картину.
Попробуем, однако, внимательно посмотреть на особенности внутреннего положения в России, не забывая при этом, что Путин — это не Гитлер, не Сталин, не Брежнев и даже не Андропов, хотя от всех взято понемногу. Попробуем объяснить эту многим кажущуюся странной мозаику — реальный результат длительной работы аналитиков Лубянки и Кремля — впрочем, как их разделишь.
Больше всего раздражает интеллигенцию оголтелая, чудовищно лживая и бесстыдная пропаганда на всех центральных российских каналах телевидения.
В какой-то степени ее вульгарность и озверелость связаны, конечно, с глубочайшим (небывалым в русской истории) презрением сегодняшней власти к русскому народу, уверенностью в том, что только такая форма пропаганды ему доступна и является наиболее действенной. К несчастью, мы видим, что во многих случаях это именно так, а главное, с этой пропагандой не просто обманутым, но все более озверелым становится русский народ. Но, собственно, для интеллигенции пока еще нет в этом серьезной проблемы. Скрытая ложь, которую не хотелось осознавать, стала откровенной и доблестные советско-русские журналисты показали, кто они на самом деле. Для наиболее разумных людей все, наконец, стало проще и яснее. Те, кто постарше, разве читали и возмущались газетой "Правда", "Блокнотом агитатора" или "Партийной жизнью".
Попросту надо привыкнуть, что телевидения, как и раньше, уже нет в цивилизованной части русской жизни. Но, как и тогда, остаются (впрочем, меняются — и для них наступает время истины) либерально-пропагандистские СМИ, какой была, скажем, "Литературная газета" (восстановленная в 1947 году — напомню опубликованную записку Александра Чаковского в ЦК КПСС "для расширения влияния Комитета государственной безопасности на советскую интеллигенцию"), где было немало любопытных материалов, но, конечно, травля Пастернака, Сахарова, да и статьи Ионы Андронова о том, что журнал "Гласность" издается на деньги ЦРУ, печатались именно там. Но ведь всего этого можно было не читать, находя в этой же газете более приличную информацию.
Сегодня "Новая газета" и "Эхо Москвы" оказались любопытным симбиозом "Нового мира" Твардовского, как центра демократического движения в СССР и "Литературной газеты", печатая и передавая в прайм-тайм статьи Юлии Латыниной о том, что нет ничего отвратительнее демократии, выборов и "демшизы", а также ее реплики о том, что в ядерной войне нет ничего страшного, а "ядерная зима" и гибель человечества придуманы проходимцами и никогда не проверялись учеными (какие там ученые Андрей Сахаров и Эдвард Теллер). Но ведь и Латынину можно не читать и не слушать. К этой форме брежневской жизни русской интеллигенции не привыкать.
Взятое из другого времени и другой страны заметное всему миру подражание Гитлеру, готовящему мировую войну — конечно, не случайное, но, по-моему, тоже временное, не соответствующее ни соотношению сил в мире, ни небывалой в мире современной русской структуре государственной власти, основанной не на идеологии и не на партийных структурах. Но поскольку мы перебираем исторических предшественников сегодняшнего режима, конечно, необходимо вспомнить, что Андропов, придя в КГБ много лет делал ставку на русских националистов, "Молодую гвардию", "Наш современник". Когда он понял, что верховная власть практически в руках и предстоит попытка модернизации с игрой в демократию, он их, конечно, предал, чего Семанов с Ганичевым не могли ему простить и тут же определили, что он еврей.
Но сегодня Путину то, что перед смертью показалось возможным Андропову уже не нужно и от игры с националистами, конечно, он мог бы перейти и к нацистской партии, но и она помешает власти КГБ, а потому это мало вероятно. Дестабилизировать положение в естественно не готовых к большой войнедемократических странах, в Европе, в США, возможно, управляемая КГБ и Путиным Россия в самом худшем случае и в состоянии — Бог ведает, какие разрушительные механизмы накоплены Лубянкой и на что еще они рассчитывают, начиная противостояние со всем миром.
Но и эта не первая в жизни демократических стран не станет для них катастрофой. Уж сколько раз в России хоронили Запад — от славянофилов до Солженицына, не говоря уже о большевиках. Да и сейчас хоронят. А будучи естественным человеческим существованием, да еще и в его лучшей форме, Запад в полной мере обладает и человеческой адаптивной способностью к выживанию, казалосьЮ бы в самых неблагоприятных условиях. И ни "Исламский халифат", ни Россия его, я полагаю, не победят, как не удалось этого коммунизму.
Но я надеюсь, что в Кремле понимают, что не только США, но и Китай, если сегодня еще не является, то вскоре станет опорой мирового порядка, в который он прекрасно вписался, и совершенно не заинтересован в его разрушении.
Это стабильный Китай может заключать договоры на 30 лет, а не Путин. И даже не управляемая КГБ Россия, не выбравшаяся из под последствий и обломков плана Андропова. У Китая нет острой нужды в наших природных запасах, которые он без труда сможет купить и в другом месте, если Россия будет продолжать на кого-то нападать, а по сути своей — биться в судорогах. И, насколько можно понять, Китай не заинтересован в переселении в Сибирь гигантского и растущего народа (с успехом в Китае идет орошение пустынь и переселение на пустующие земли). Пройдет немного лет и Китай, у которого сейчас немало внутренних проблем, начнет заботиться не только о своих экономических интересах, но и возложит на себя ответственность за мировой порядок.
Китай съест Россию с ее десятикратным превосходством в ядерном оружии, как хулигана, бандита,
нарушителя общественного порядка так же легко, как сливу, и не подавится, если возникнет нужда. Так что, я думаю, в крупных вооруженных конфликтах союзников у Путина нет и не будет, ни на что серьезное Путин сегодня не способен и больше отгрызенного куска Украины пока проглотить не способен (может быть, прибавит еще кусочек Донбаса), а время его уходит и, когда российская армия станет способна к серьезным локальным конфликтам, Россия со всех сторон (как когда-то на восточной границе ФРГ) будет окружена ядерными минами. Впрочем, пока Путин явно игнорирует готовящийся саммит по ядерной безопасности, уже было заявлено, что его решения не будут обязательны для России, то есть вполне откровенно сам машет ядерным оружием, как и Мао Цзэдун и судя по всему начальник ГРУ генерал Ивашутин, видимо, планировавший отставку Хрущева и концепцию советской ядерной войны,
давая понять, что большая территория России и малая плотность населения, которое он готов отдать на убой, является стратегическим преимуществом управляемой КГБ России.
В экономическом и внутриполитическом отношении сегодняшнее положение взято из еще одного периода российской новейшей истории — от заката НЭП’а до начала войны. Как и тогда идет ускоренная милитаризация экономики и возврат к госпланам — ее государственному управлению. Как и тогда, я думаю, да это всем очевидно, мы близки к закрытым границам (визам на выезд) и некоторому, хотя я думаю, что пока незначительному, усилению репрессий. Восстановления полномасштабного ГУЛАГ’а, мне кажется, не будет не потому, что Путин лучше Сталина, но просто потому, что в нем нет нужды. Сталину надо было ограбить крестьян и превратить их в рабов, нужно было уничтожить партию, которая жила памятью о революции и потенциально была способна ее повторить, военных, которым в будущей войне давалась самая крупная в мире армия, а потому доверять тем, кто мог быть недоволен, у кого были раскулаченные или репресированные родственники или знакомые — не приходилось. И так далее. Но у Путина пока нет никаких серьезных противников в российском обществе, а труд с киркой и лопатой все же себя изжил.
Потому репрессии, конечно, будут расти, но медленно и примерно в брежневских размерах.
Говорить об уцелевших за время "перестройки" демократических организациях сегодня трудно. Из них лишь "Солдатские матери Петербурга" все годы сохраняли и высокое достоинство и свою активность, не снижая ни под давлением сверху, ни для "печенек" российских властей уровня своей общественной работы во всех направлениях, а в первую очередь в защите несчастных мальчишек, попавших в российскую армию. Почти все растерявший "Мемориал" продолжает еще шевелиться, как и "Независимая психиатрическая ассоциация", и "Яблоко", впавшее в ничтожество из-за ошибок и игр Явлинского, об остальных — в двух российских столицах, где сохраняется еще общественная жизнь — мне сказать нечего.
Слава Богу, что наконец, стало понятно даже самым наивным людям, что Эдик Лимонов, как был откровенным и презираемым еще в эмиграции проходимцем, так им и остался. Несмываемым позором под занавес для кончившего свой путь русского правозащитного движения был трусливый отказ Алексеевой, Пономарева и Светланы Ганнушкиной (от "Мемориала") в прошлом году встретиться с пригласившим их президентом Бараком Обамой. Вероятно, они оправдывают себя необходимостью сохранить возможность работы своих организаций, вывести их из под неминуемого после встречи удара властей и клеветы послушных СМИ. Но как можно защищать достоинство и право на человеческое существование других, если сам свои права и свое человеческое достоинство с такой легкостью выбрасываешь на помойку, позоря не только себя, но всю историю жертвенного правозащитного движения, память обо всех тех, кто когда-то подавал тебе руку. В последние месяцы всех, кто когда-то работал в "Гласности" или сидел по политическим статьям (даже солдат, у которых дела были уж совсем сфабрикованы), вызывают в КГБ или приезжают к ним для беседы. Буковского уже вновь лишили российского гражданства, меня пока не задевают, возможно, ждут, когда поеду в Париж, чтобы не впустить назад.
Впрочем, и храбрых "Солдатских матерей Петербурга" и приспосабливающийся "Мемориал" одинаково травят российские власти, объявляя "иностранными агентами" и требуя прекращения работы.
Но "час мужества пробил на наших часах и мужество нас не покинет". Возвращаясь, к тому, что сегодня русское общество не является таким уж бедным, напомню, что в это, действительно, трудное переходное время у него есть четыре почти бесспорных лидера: Ходорковский, Навальный, Владимир Рыжков и Удальцов. Правда два из них под домашним арестом, а один за границей, но на моей памяти бывало и много хуже.
Ну, о "леваках", даже самых симпатичных, самоотверженных и мужественных, мне говорить трудно, но ведь и генерал Петр Григоренко создавал "Союз борьбы за возрождения ленинизма", а его в русской истории не обманешь, да и доброго он сделал на десятерых (вспомним его выступление о конце войны и историке Некриче, а что гораздо важнее — защиту крымских татар), может быть и Удальцов со временем станет не только самоотверженным, но и более разумным и цивилизованным, как многие его единомышленники в Европе.
Ходорковскому, когда он был арестован, еще не уничтоженная "Гласность" не помогала, считая, что наша помощь нужна менее обеспеченным и устроенным людям, да и к комсомольцам-добровольцам, "разделившим между собой Россию", как сказал мне другой неудачливый комсомолец-миллиардер Живилло, в "Гласности" относились без всякой симпатии. Но с тех пор он провел в лагере десять лет, за все заплатил, и теперь вопрос лишь в том, чему научился. Пока его выступления звучат хорошо, у него мировая слава и как предпринимателя, и как самого известного в новое время узника российских лагерей, но для такого крупного предпринимателя, на мой взгляд, чуть мелковато по масштабу. Но я уверен, что он научится, как вырос в демократическом движении Сахаров, да и все мы. Конечно, нужны не стипендии для пятидесяти политзаключенных, а восстановление, причем в основном не за свой счет, а как целой сети собирающей помощь по всей стране "Русского общественного фонда помощи политзаключенным и их семьям". Я думаю, это придет естественным путем — с ростом числа заключенных.
Сложнее вопрос с Крымом. Ходорковский, как и Навальный, вероятно еще надеется на голоса избирателей. Но у Навального замечательный здравый смысл — важнейшее качество для политического деятеля, а его идея с проверкой собственности российских чиновников по точности своего замысла выше всяких похвал. И, наконец, Владимир Рыжков со своей безукоризненной нравственной позицией и абсолютно естественной ориентацией на европейские демократические ценности, просто необходим российскому общественному движению.
Маловероятно, что в ближайшие десять лет за Навального будут голосовать — раньше ГБ власть не отдаст. Конечно, пока Путин в главном проигрывает: дестабилизировать Европу не удалось, но Крым и Донбас при всей отвратительности русской агрессии и демагогии лишь второстепенные вопросы в реализации крупномасштабного проекта изменения соотношения сил в мире.
А потому сам по себе вопрос о Крыме — временный, мелкий и не имеющий большого значения. И я бы на месте Ходорковского (и Навального) ответил бы, что:
– Россия без Крыма существовать может, а вот русского Крыма без целостной России — не будет. Что нужно думать не о Крыме, а о будущем России, которая вступает в бессмысленную схватку со всем миром, о европейской цивилизации и стабильности, которым мы прямо начинаем угрожать, о ядерной безопасности всего человечества.
Без такого ответа, к сожалению, пока и Ходорковский, и Навальный просто по масштабу своего мышления оказываются много мельче Путина и его аппарата несколько лет готовившего эти перемены.
Но я думаю, что и Ходорковский, и Навальный еще многому научатся. О Крыме уже забывают, но им будут задавать новые актуальные вопросы, и они найдут на них ответы, соответствующие, я думаю, отнюдь не пассивной роли русского народа во всех этих событиях, где власть ему предназначает лишь страдательную форму участия, но даже четверка таких общественных лидеров — это уже немалая антипутинская сила.
Но ведь сорока шести процентов населения сегодня президента пассивно поддерживающих, при голосовании, но и только, Владимира Путина (читатели, конечно, понимают, что липовые и повторяемые повсюду 84% голосов поддерживающих Путина это лишь те из избирателей, кто вообще собирается голосовать, а из них лишь те, кто уже определился со своим выбором), итак, даже из этих 46% – очень большой, хотя и теоретической цифры, убежденных сторонников Путина, к тому времени, когда в результате резкого понижения уровня жизни и вновь возникших очередей пока еще за колбасой, а не за крупой, как при Сталине, в результате восстановления "границы на замке" и постоянных рассказов о том, что в Америке негров вешают, да, наконец, одного омерзения, вызываемого развешанными повсюду портретами Путина — неизбежной частью примитивной пропаганды, останется не больше десяти. А ведь еще к тому же будут расти репрессии и соответственно неизбежное сопротивление им, когда определятся два основных слоя в русском народе, реально недовольных тоталитарной милитаризацией страны и способных выразить свое недовольство.
Во-первых, это будут широкие круги предпринимателей: от самых мелких до достаточно крупных,
положение которых будет неуклонно ухудшаться по мере общего сокращения свободного рынка и все растущей государственного влияния и государственной собственности. И, конечно,
это будет российская интеллигенция: ученые, врачи, инженеры и литераторы,
для которых свобода мысли, свобода ее выражения, свобода информации и передвижения всегда остаются основной и необходимой опорой достойного существования. А плюс к этому будет
множество недовольной молодежи,
которой уже опять навязывают песни и пляски советских композиторов, бесцеремонно лезут в постель, а судя по тому, с какой скоростью Собянин строит в Москве повсюду православные церкви, скоро будут в принудительном порядке гонять не только на "час ненависти", но и на тезоименитство Владимира Владимировича. Плюсом российского общества, существующим и сегодня, является уже некая его структурированность — самим своим существованием враждебная тоталитарной власти. Люди, помогающие на пожарах и наводнениях, экологи, те, кто разыскивают пропавших детей, создает хосписы, занятые различными культурными проектами. Все это, конечно, мирная, легко запугиваемая, но все же среда, несовместимая с путинской Россией и гораздо более активная, чем та советская интеллигенция, которая была питательной средой диссидентского движения.
А потому ясно, какие возможности, какие задачи стоят перед лидерами оппозиции. Надо помогать не только тем предпринимателям, которые уже оказались в лагерях, как это замечательно делает Ольга Романова, но и создавать организации взаимопомощи для тех, кому это еще угрожает. Нужна новая свободная и независимая "Организация промышленников и предпринимателей", возможно, ее как-то невнятно на днях имел в виду Прохоров в интервью РБК, но и независимо от него это, конечно, нужно делать. Русской интеллигенции, в том числе провинциальной, в той же мере, в которой у нее отнимают информацию, надо ее возвращать, на русские сайты давать все больше переводов статей из всей мировой прессы. Возможно, скоро уже будет невозможно выбрать из еще существующих СМИ достаточный объем необходимой информации, и тогда придется вспомнить об опыте "Хроники текущих событий", "Бюллетеня "В", а в годы перестройки – "Гласности" с их сотнями добровольных корреспондентов по всей стране.
И вновь создавать серьезные и независимые информационные структуры. Даже с остатками интернета профессионалы это бесспорно смогут сделать.
Во всем нужна большая и довольно самоотверженная общественная работа, конечно, рискованная при таком небывалом в мире механизме власти. И все же все зависит только от нас. Нас больше чем их, и некоторые из нас — умнее, ведь, чтобы убивать, много ума не надо, а это их главное занятие, а у нас более трудные задачи, но привычные нам — работать и благодаря своему труду, наконец, начать жить по-человечески.
Я вспоминаю о том, как после убийства депутата Сергея Юшенкова, пытавшегося создать оппозиционную партию, мне внезапно позвонили из "Известий", где уже лет десять, как и в других российских СМИ, делали вид, что меня давно нет на свете, и попросили написать статью — некролог об отважном депутате. И действительно напечатали, с заголовком — "Не запугаете!". Только это я могу повторить и сегодня — ни запугиванием, ни ложью нельзя вернуть человечество на сто или двести лет назад, заставить отказаться от завоеванной и накопленной спокойным трудом в мире свободы, все растущего благосостояния и порядка, и гуманистических ценностей европейской цивилизации столь враждебных еще встречающимся Гитлерам, Сталиным, Саддамам Хуссейнам, Каддафи, Путиным.
